§ 6. Софисты
К 5-4 векам до нашей эры, как утверждает наша историография, античная философия достигает некоторой первой полноты. К этому времени существует уже множество философских систем. Это системы милетцев, Гераклита, элейцев, пифагорейцев, элементаристов… И возникает вполне естественный вопрос – что делать с этим многообразием философского знания? Каждая система претендует на истинность, но все они отличаются друг от друга и утверждают довольно разные образы мира. Заслуга софистов состоит в первой попытке ответа на этот вопрос. Они впервые в истории античной философии вводят в философию человека, начинают развивать более гуманитарные разделы философии – гносеологию, аксиологию, логику...
Ответ софистов на поставленный вопрос звучит так: многообразие философских систем проистекает из природы человеческого познания, которое соединяет в себе объективное и субъективное начало. Объективная часть знания – та, которая выражает природу реальности в человеческом сознании. Субъективная составляющая выражает, наоборот, не столько природу познаваемого объекта, сколько природу самого человека – познающего субъекта. Многообразие образов истины возникает из-за «примеси» к объективному знанию субъективной составляющей, и задача познания – отделить объективное от субъективного. Так софисты переносят центр философии из онтологии в гносеологию, из проблемы мира – в проблему отношения человека и мира. В этом – непреходящее значение софистики и ее более глубокая синтетичность, сравнительно с до-софистами. Сфера философского интереса расширяется в софистике за пределы только онтологического знания, что является основным условием восхождения к более глубокому философскому синтезу, к более универсальному образу архэ.
Но очень скоро обнаруживается, что сами софисты оказываются не в состоянии постичь это более синтетическое архэ, отделить объективное от субъективного и преодолеть несовместимое многообразие философского опыта. Они все более разочаровываются в возможностях человеческого познания, в перспективах построения метода познания, позволяющего преодолеть человеческую субъективность. Софисты начинают отрицать истину и возможность объективного человеческого познания. А если нет истины, то нет и лжи. Следовательно, можно говорить все, что угодно, лишь бы это было выгодно говорящему. Так истина начинает заменяться в софистике личной выгодой. Начинают вообще отрицаться какие-либо объективные законы. Доказать можно все, что угодно. Философия превращается в словесную игру, позволяющую одурачить собеседника и ловко манипулировать его сознанием. Такого рода словесная манипуляция, пустая в своей основе, и получает позднее уничижительный оттенок звучания, связываемый со словом «софистика». Античная философия вслед за софистами подходит к своему первому кризису. В софистике философское знание начинает отрицать свою собственную возможность. Но и такое отрицание сыграло свою положительную роль, вызвав к жизни в конечном итоге более мощные интеллектуальные силы. Самоотрицание философии в лице софистики, как оказалось позднее, представляло из себя лишь отрицание старых, более тесных, образов только онтологического синтеза, которые перед лицом расширившегося пространства философской проблематики уже не в состоянии были выполнить свою синтетическую функцию. Правда, здесь можно было бы спросить, разве охватывали эти синтезы вполне и только онтологию? Уже многообразие онтологических синтезов заставляло подозревать недостаточность каждого из них внутри самой онтологии. Но здесь следует иметь в виду следующий принципиальный момент. Каждый онтологический синтез в лице разных видов до-софистических архэ мог быть выстроен как образ единственного архэ, поскольку не было еще в до-софистической философии некоторого необходимого и просторного начала, заставлявшего со-полагать рядом друг с другом разные образы мира. Не было еще самой идеи «образа мира», что заставляло каждый образ мира рассматривать как сам мир, как абсолютную истину, а несовпадающие с ним образы мира – как абсолютную ложь. И только возникновение идеи отношения человека и мира в софистике как нового центра философствования впервые позволило на каждую до-софистическую философию посмотреть как на один из равноправных образов мира.
Итак, в софистике впервые возникает сверх-онтологический синтез, но он дан еще неявно – не как новый, более мощный вид архэ, но как некоторое более обширное пространство философствования, в котором уже были возможны новые позиции и установки. Явно софисты еще во многом продолжали принадлежать до-софистическим образам архэ, хотя неявно они уже ощущали себя гражданами новой философии. Такого рода несоответствие и было выражено ими в позиции отрицания и скепсиса к явным средствам человеческого философствования. Но, как известно, «свято место пусто не бывает». Расширившееся пространство философского синтеза взывало к своим рациональным выражениям, и в лице Сократа наконец античная философия порождает новый – сверх-онтологический – образ архэ и выходит из кризиса времен софистики.
§ 7. Сократ и софисты
Сократ выводит античную философию из кризиса софистики и открывает новое измерение ее развития. Главная идея Сократа состоит в том, чтобы не выбирать из многообразия философских систем и точек зрения какую-то одну, но – собрать все эти точки зрения в некоторое более целостное учение, синтезировать их. Сократ находит и метод, позволяющий отделить объективное от субъективного в познании. Это – метод синтеза. Субъективным в познании является та энергия разделения и несовместимости, которая противопоставляет разные образы мира, замыкает каждый из них в себе, абсолютизирует их. Объективно, наоборот, начало единства, позволяющее представить каждый образ мира, каждую точку зрения как лишь одну из сторон высшего Единого. Отделить объективное от субъективного означает здесь преодолеть анализ синтезом, синтезировать разорванное слабым человеческим сознанием многообразие бытия.
Восхождение от анализа к синтезу имеет и свое соответствие в реальности. В самом бытии есть два уровня – один более аналитический, мир чувственных вещей, и другой - уровень умопостигаемых сущностей, принципов чувственных вещей, содержащий в себе разного рода начала единства и синтеза. Первый мир мы воспринимаем физическими органами чувств и смертным физическим телом. Второй мир познается бессмертной человеческой душой и ее органами познания, в первую очередь разумом. Второй мир даже более реален, чем мир материальный. Его наполняют «эйдосы» - идеальные формы и принципы, лишь в искаженной форме проявляющие себя в чувственном мире.
Метод Сократа называют также методом античной диалектики. В составе этого метода можно выделить три основных этапа:
1) Полилог – разговор многих (минимальной и первичной формой полилога является диалог – разговор двоих). Полилог есть первый этап познания, когда происходит порождение множества точек зрения, подходов к решению той или иной проблемы. Полилог – это своего рода генератор многообразия. Многообразие создается более обширное и разнородное, если оно образуется столкновением нескольких разных человеческих сознаний, а не просто порождается как ряд гипотез внутри сознания одного человека. Вот почему нужно общение более, чем одного человека, - как условие порождения усиленного гносеологического многообразия.
2) Монолог – разговор одного. На втором этапе – этапе монолога – мыслитель должен уйти в себя, оттолкнуться от наработанного вначале многообразия разных точек зрения и погрузиться в свой внутренний мир, через который пролегает путь ко второй реальности бытия – миру эйдосов. Во внутреннем созерцании мыслитель должен попытаться постичь в этом мире некоторый принцип единства, способный синтезировать все точки зрения, наработанные на этапе полилога.
3) Собственно диалектика – третий этап метода Сократа, как единство полилога и монолога. Теперь, владея многообразием полилога и принципом единства, постигнутого в моно-логе, необходимо скоординировать между собою эти два – анализ и синтез – вида бытия. Нужно анализ представить как анализ-синтеза, а синтез – как синтез-анализа. Для этого следует попытаться представить каждую полученную в полилоге точку зрения как тот или иной аспект-сторону достигнутого на этапе монолога единства. Если такую координацию удается достичь, то возникает синтез 2-го порядка – синтез анализа и синтеза, которым завершается фрагмент познания, внешне проявленный многообразием полилога.
Сократ решает своим методом и задачу многообразия всех до-софистических видов архэ – теперь их нужно синтезировать, а не выбирать одно за счет другого. Сократ мыслит единое не как просто отрицающее многообразие чувственного мира (1-единое), но некоторым образом скоординированное с этим многообразием как со своими аспектами и сторонами (2-единое).